"Москва-Петушки" в театре Сергея Женовача: ода к слабости

Премьера прошлого сезона, спектакль "Студии театрального искусства" Сергея Женовача "Москва-Петушки" номинирован на театральную премию "Золотая маска" сразу в трех категориях. Благодаря этой

тонкой, кружевной, пунктирной постановке Сергей Женовач может быть назван лучшим режиссером сезона, актер Алексей Вертков – лучшим исполнителем, а сам спектакль – лучшим в жанре драме малой

формы. В чем загвозка?

Повесть Венички Ерофеева "Москва-Петушки" тонка и призрачна. Сумрачная, хрупкая, рассветная. И как она манит театралов! Как любо и просто бывает режиссеру и актерам "оторваться" на 

разгульной и беспробудной пьянке – такой, о которой складывают грубоватые, зато для всех смешные анекдоты. Но никто не мог заподозрить Сергея Женовача в том, что он пойдет по этому пути. Он

и не пошел. Наверно, поэтому сегодня, хотя со дня премьеры прошло уже почти полтора года, на этот спектакль все билеты проданы "под ноль", фанаты и поклонники театра буквально "свисают с 

балкона", а спектакль выдвигается на "Золотую маску" сразу в трех номинациях. Ведь и правда: удача сразу по трем пунктам.

Москва, Петушки и вечность24 октября 2013, 09:45Эти слова, прозвучавшие из середины зала, поневоле заставили зрителей оглянуться и с опасением уставиться на гигантскую люстру, в самом деле

опасно нависающую над креслами. На протяжении всего действа другая люстра, не менее тяжелая, будет трястись и дрожать над актерами на сцене. А расскажет нам про люстру и про многое другое

сам Веничка. Актер Алексей Вертков – в костюме с иголочки, только галстук-бабочка немного помят. Да и сам Веничка немного помят, и голос хриплый, и движения мягкие, расслабленные,

похмельные. Внешне Вертков ощутимо похож на самого писателя – Венедикта Ерофеева. И ему веришь с самого начала.

С самого начала, когда он рассказывает про Кремль, которого, сколько ни ходил по Москве "напившись или с похмелюги", так ни разу и не видел. Когда он ласково, медленно, тепло говорит,

вызывая каждой репликой в зале хохот: "Вы, конечно, спросите: а дальше, Веничка, а дальше — что ты пил? Да я и сам путем не знаю, что я пил. Не мог же я пересечь Садовое кольцо, ничего не 

выпив? Не мог. Значит, я еще чего-то пил".

Смешно, конечно, — особенно тем, кто повесть не читал. Но не смеха добивается Сергей Женовач, а сочувствия. "О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа — время

от рассвета до открытия магазинов! Сколько лишних седин оно вплело во всех нас, в бездомных и тоскующих шатенов! Иди, Веничка, иди".

Не конкретному алкоголику, страдающему с похмелья, предлагается сочувствовать. А всем тем, кто в данное мгновение слаб, кто мечтает о месте на земле, "где не всегда есть место подвигу". В

советские-постсоветские годы повесть имела один смысл, сегодня – другой, когда в моде активность, позитив и тот самый "деятельный склад натуры".

Алексею Верткову дано в спектакле много партнеров: ангелы небесные (милые девчушки в белых комбинезончиках), прекрасная девушка с рыжими ресницами (та, что ждет на перроне Петушков –

впрочем, в спектакле она оказалась пошлой полуголой шлюхой с банкой малосольных огурцов в руках) и с десяток попутчиков в электричке "Москва-Петушки" с гранеными стаканами в руках. И все

равно наш Веничка – один.

Один, почти что сам с собой вспоминает пьющего Мусоргского и Тургенева, что так писал про любовь. Один рассуждает о причинах пьянства русского народа, которые, кажется, с тех пор и не

изменились: "С отчаянием пили! пили оттого, что честны! оттого, что не в силах были облегчить участь народа! Народ задыхался в нищете и невежестве, почитайте-ка Дмитрия Писарева! Он так и 

пишет: "Народ не может позволить себе говядину, а водка дешевле говядины, оттого и пьет русский мужик, от нищеты своей пьет!"

Сегодня все так и есть. Водка дешевле говядины, на рынке не продают Гоголя и Белинского, алкогольные отделы в магазинах закрыты с ночи до утра, а слабый человек тих и одинок.

Спектакль "Москва-Петушки" Сергею Женовачу оформил знаменитый художник Александр Боровский. Сценография проста, как и все в этом спектакле, но очень интересно работает: стол со стульями

способен взять и полностью перевернуться под сцену, матрас может поступить так же, а за сборчатыми белыми шторами, как в консерваториях или советских ресторанах, прячется кремлевская стена,

которую Веничка увидит в финале, перед смертью, вместо долгожданных Петушков. А программка спектакля оформлена эскизом отца Александра – Давида Боровского — к неосуществленной постановки

повести Ерофеева в Театре на Таганке.

Спектакль, конечно, заслуживает премий. За интонацию, в высшей степени интеллектуальную и тонкую. За то, что даже знаменитые рецепты коктейлей с денатуратом или рассказы "про плохих баб" не 

вызывают в зале лошадиного гогота. Нет, каждый посмеивается в одиночку, там, где именно ему смешно. И залу передается это чувство священной слабости, за которое уже можно пожалеть человека.

"Потому что слабость велика, а сила ничтожна", — как сказано в фильме Андрея Тарковского "Сталкер".