Монолог дмитрия язова о войне, на которую ушел 17-летним - родина

Мне приходилось много раз беседовать с недавно ушедшим из жизни Дмитрием Тимофеевичем Язовым - в его квартире и кабинетах Минобороны, в редакции "Комсомолки" и на ветеранских

"мальчишниках". Конечно, он много вспоминал о войне... Готовя для "Родины" этот материал, я перелистал старые блокноты и диктофонные записи. __Виктор Баранец, полковник в

отставке_ УЧИЛИЩЕ - Я родился 8 ноября 1924 года. Когда война началась, мне еще не было и 17 лет. Помчался с одноклассниками в военкомат, проситься в армию. Никого не взяли по возрасту. А я

сказал, что с 23-го года. Так и записали. Так и пошло гулять по документам. Нас, новобранцев, увезли в Новосибирск, куда эвакуировали Московское военное училище имени Верховного Совета. Там

учились стрелять, окапываться, переползать, тянуть мины под танк. Два месяца учились тому, чему обычно учатся три года. Потом вместе с училищем вернулись в Москву. А в июле сорок второго

нас выпустили уже. Лейтенантами. Готовилась операция "Искра". Один батальон пошел на Ленинградский фронт, мой - на Волховский. Он же - в 1941 году. РАССТРЕЛ - Попал в 177-ю

дивизию. Пацан пацаном! А многим солдатам по 45-50 лет. Они такому, как я, могли запросто сказать: "Сынок, поди сюда". Пришли после 50-километрового марша в Погостье под

Ленинградом. Отоспались, утром представились начальнику штаба дивизии. А тут комдив подъезжает на лошади: "Что за люди?" И ему представились. Отвели нас в лес, там стоят на большой

поляне человек 400 офицеров и солдат дивизии. Нас пристроили к левому флангу. Выходят перед строем комдив с начальником политотдела, прокурор, судья и зачитывают приказ: расстрелять

младшего лейтенанта Степанова за то, что сбежал с позиции, когда немцы поперли. Он убежал, а его взвод отразил атаку. Его поймали в тылу. Как раз приказ Сталина № 227 вышел. "Ни шагу

назад!" Мы, юные лейтенанты, как раз подоспели к казни этого младшего лейтенанта Степанова. Ему уже вырыли могилку, она заполнилась ржавой водой. В затылок стрельнули, он упал. Мхом

забросали, и всё... ПЕРВЫЙ БОЙ - Там же, у станции Погостье, я наступал со своим взводом. Ранило на третий день наступления. Снаряд упал в болото, потом мощный взрыв, выхлоп, меня подняло

взрывной волной. Почувствовал, что в ногу ранило. Шрам до сих пор ношу... Лечился месяца три. Выписался, дали неделю отпуска. Вернулся в полк, пришел в штаб. А начальник штаба: "О,

Язов! Хорошо, что приехал!" И со вздохом: "Костя погиб Соловьев!" Мы с лейтенантом Соловьевым были одного выпуска. Начштаба сказал: "Принимай соловьевскую роту". Я

пошел, принял. В роте было 13 человек, а по штату положено 100. НАСТУПЛЕНИЕ - Снова готовились к наступлению. Теперь пулеметы появились буквально в каждом взводе, а хорошо стрелять некому!

Потому что каждый день немец сильно бойцов выкашивал. Иногда за день - треть убитых и раненых. И такая жидкая рота целый километр по фронту занимала. Дзоты мы зашивали толстыми резиновыми

мешками. От резины хорошо отскакивал снаряд. Не пробивало. А когда надо было ползти вперед, перед собой бронированные щитки держали. От пули можно спастись, а от снаряда нет... 12 января

1943 года начали наступление. И прорвали-таки блокаду Ленинграда. В тех боях второй раз ранило меня. Осколками гранаты. Немец бросил, я пригнулся. Только рот разинул предупредить подчиненных

- взорвалась. Вот здесь, под глазом, тоже осколок до сих пор сидит. Рядом нерв проходит глазной, вытаскивать опасно. Можно ослепнуть. Лечился прямо в медсанбате, на перевязки бегал с

передовой. Я ведь командовал ротой. Да и ранения не такие, чтобы в госпитале отлеживаться. А в марте 1943-го меня направили на курсы усовершенствования командного состава. Я прибыл туда уже

старшим лейтенантом. И тут приезжает на курсы замкомандующего фронтом генерал Сухомлинов. Приказал мне рассказать наизусть обязанности командира взвода. Я ему отчеканил. И обязанности

командира роты бойко рассказал. Сухомлинов сопровождающим говорит: "Вот таких грамотных офицеров надо оставлять учить людей". И оставили меня на курсах преподавателем. До января

44-го года, пока мы не перешли в новое наступление. А там попал в 63-ю гвардейскую дивизию, в которой и воевал до конца войны. КАТЮША - Познакомился на войне с девушкой Катей Журавлевой,

редактором районной газеты в Боровичах. Наша часть там стояла, когда Боровичи были в тылу Волховского фронта. А я был на курсах усовершенствования командного состава и там встречал Новый

год. Пригласил Катю на вечеринку. Пару рюмок для храбрости выпил и окосел. Не пил никогда. После войны я на Кате женился. Там же, в Боровичах. А в 1975 году ее не стало... СТЫД - Мы тогда

вырвались из окружения в свой тыл. И я увидел бойцов, щеки которых расперло шире касок. Крикнул им со зла: "Это откуда такие рожи раскормленные взялись?!" Тогда один из них, старый

рядовой, качаясь странно, подошел ко мне, юнцу, и сказал: "Сынок, у нас не раскормленные хари, а опухшие от голода лица. Мы полторы недели бились в окружении и сухаря во рту не

держали". Я, конечно, перед людьми извинился, но за те слова мне до сих пор стыдно... 9 МАЯ - День Победы я встретил в Митаве. Это Прибалтика. Там наша дивизия дислоцировалась, я служил

в 19-м полку. В начале мая Шапшаева, командира полка, сильно ранило, ему руку отняли в госпитале. И я с другими офицерами собрался в госпиталь проведать его. И тут пришла весть, что все,

конец войне, немец сдался, Победа! И мы кое-что привезли Шапшаеву... С женой Екатериной, сыном Игорем и дочерью Еленой.