План отставки лукашенко: как москва хочет разрулить кризис в белоруссии

Слова Батьки о том, что он, возможно, покинет пост президента после проведения в стране конституционной реформы, большинство наблюдателей расценило как хитрую уловку и попытку потянуть

время. В точно такой же манере перед разгоном Верховного Совета в 1993-м действовал, например, Борис Ельцин. Стремясь сковырнуть Хасбулатова, Борис Николаевич обязался провести в стране

досрочные президентские выборы, а когда задача была решена — взял свое обещание обратно. Но в России 27-летней давности за спиной Ельцина никто не маячил. А за спиной Лукашенко сейчас стоит

Россия, которая устами Сергея Лаврова уже поддержала идею конституционной реформы в Белоруссии. Выбирая между двумя одинаково неприятными вариантами действий в соседней стране — защитой

обреченного в исторической перспективе режима Лукашенко и поддержкой оппозиции, чей прозападный крен, несмотря на все заверения Тихановской и Колесниковой, заметен невооруженным глазом, —

Кремль выбрал нигде не прописанный третий. Как намекают в высоких кабинетах в Москве, смысл действий России на белорусском направлении состоит в том, чтобы не делать «навязанного выбора», не

совершать резких движений в условиях цейтнота и политической дестабилизации. Даже начинающий политолог знает: просто реагировать на быстро происходящие события — обрекать себя на поражение.

Чтобы иметь шанс выиграть, надо эти события направлять. На практике это означает, что в рамках первого этапа своей новой политической игры в Белоруссии Москва сделала ставку на максимальное

успокоение политической ситуации в республике. Именно с этой целью Кремль оказывает сейчас Лукашенко максимально возможный объем поддержки. Именно с этой целью Путин сделал нашумевшее

заявление о готовности России ввести в Белоруссию «полицейские» силы. Описываемый «третий вариант» подозрительно напоминает первый? Если я правильно понимаю логику нового стратегического

курса Путина в Белоруссии, то различия между двумя подходами должны стать заметными после того, как в соседней стране наступит политическое успокоение. Как человек, который не мыслит для

себя иной жизни, кроме жизни президента, Лукашенко точно хотел бы возвращению к тому, что на устаревшем дипломатическом жаргоне называется статус-кво-анте — положению, которое было прежде,

той «тиши и благодати», которая якобы наличествовала в Белоруссии до выборов 9 августа. Но Кремль не настроен на такой выгодный для Батьки, но очевидно невыгодный для России сценарий

дальнейшего развития событий. «Президент Белоруссии предложил конституционную реформу. По нашей оценке, это и есть та форма, в которой можно организовать диалог с гражданским обществом и

которая должна позволить обсудить все те вопросы, которые волнуют ту или иную часть белорусских граждан», — сказал российский министр иностранных дел Сергей Лавров 1 сентября в традиционной

лекции перед студентами МГИМО. Конечно, как и полагается настоящему дипломату, министр выразился столь округло, что не посвященным в тайны мадридского двора людям практически невозможно

понять, что именно он имеет в виду. Как Лукашенко умеет организовать диалог с гражданским обществом, хорошо известно: те, кому на самом деле есть что сказать, оживленно «дискутируют» с

ОМОНОМ, а тщательно подобранный властью актив старательно зачитывает темники из Администрации Президента. Что же тогда на самом деле имел в виду Сергей Лавров? На мой взгляд, представление

об этом можно составить, ознакомившись с мнением одного из лучших российских спецов по Украине и Белоруссии — политолога Олега Игнатова. Вот какой его тезис еще в августе появился на сайте

некогда патронируемого Владиславом Сурковым Центра политической конъюнктуры. «Учитывая отложенный потенциал для раскола страны на сторонников России и ЕС, то есть геополитического раскола, в

интересах России — превращение Белоруссии в парламентскую республику и ослабление полномочий президента. Если президент сохранит большие полномочия, то высоки риски того, что каждая

кампания по выборам главы государства будет превращаться в геополитическое противостояние, которого России выгодно избежать. Президентская власть вместо объединения страны будет ее

раскалывать и актуализировать тлеющие антироссийские сантименты. Поэтому нужно максимально снизить цену президентского мандата и перевести белорусскую политику в коалиционный формат». Ясно,

что «максимально снизить цену президентского мандата» при живом и здоровом Александре Григорьевиче, по-прежнему восседающем в президентском дворце, — задача довольно проблематичная. Он,

собственно, и сам это подтвердил, подчеркнув в ходе своего интервью российским СМИ, что даже после принятия новой Конституции президент должен сохранить контроль. Тем важнее значение того,

что во время того же самого интервью Лукашенко правильно расставил акценты: заявил, что он, возможно, засиделся, склонен провести досрочные президентские выборы и готов уйти со своей

должности, но только не под давлением. И, внимание, сюрприз: на следующий же день после этого заявления некие таинственные дипломатические источники в Москве подтвердили российским

информагентствам дату скорого визита засидевшегося президента Белоруссии в нашу столицу. Итак, все идет по плану? Я бы пока воздержался от чересчур оптимистичных заявлений. Обратная цена

словоохотливости Лукашенко — крайне низкая цена его слова. По-максимуму воспользовавшись помощью Москвы в трудный момент, Батька вдруг может обнаружить, что он совсем не засиделся, а только

начал свою президентскую карьеру. Весьма условным пока можно назвать и внутриполитическое успокоение в Белоруссии, на которое так надеются в Москве. Продолжение многотысячных акций протеста.

Арест Марии Колесниковой, которая оказалась более крепким орешком, чем Светлана Тихановская, и отказалась «добровольно депортироваться» из страны… Острая фаза поствыборного

внутриполитического противостояния в соседнем с нами государстве пока еще далека от завершения. Но, по крайней мере, у России, похоже, есть нацеленный в будущее план действий на ключевом для

нас направлении внешней политики. Посмотрим, выдержит ли этот план испытание реальностью.