Книжный клуб

ИВАН ЛЮБЕНКО ЧЕРНОВИК БЕСА М.: Издательство «Э», 2017 год. – 224 стр. Тираж 3 000 экз. «ГНАТЬ ГРАФОМАНА В ШЕЮ!» _КЛИМ АРДАШЕВ ВЫЧИСЛЯЕТ ОЧЕРЕДНОГО ЗЛОДЕЯ_ «_Пожалуй, 1913 год был самый

счастливый для Ставрополя. Такого сытного и безмятежного времени не было раньше, не будет его и потом. Строились новые особняки и доходные дома, мелкие кустарные мастерские превращались в

заводы и фабрики. Урожай пшеницы в губернии был рекордным. Успешно продолжалось строительство Армавиро-Туапсинской железной дороги, соединяющей хлебные районы степного Кавказа и новый порт

на Черном море, ставший, помимо уже затоваренного зерном Новороссийска, еще одним экспортным окном страны. Присяжный поверенный Окружного суда Клим Пантелеевич Ардашев находился в

Ставрополе, хотя финансовых затруднений не испытывал. Все последние дни он участвовал в судебных заседаниях по делу клиента, несправедливо обвиненного в подделке чужих векселей. Вчера

присяжные вынесли оправдательный вердикт, и теперь можно было подумать об отдыхе_». Впрочем, до настоящего отдыха так и не дошло. Дело в том, что присяжному поверенному принесли письмо, в

котором знакомый издатель «Петербургской газеты» Толстяков пригласил его к себе в сочинское имение и поделился тревогами, пообещав рассказать подробности при встрече. Супруги Ардашевы не

мешкая отправились в Сочи, где и застали приятеля в большом волнении. В его доме царила паника: неизвестный автор, именующий себя Бесом, присылал главу за главой своего романа, в котором

обещал самые разные кары на головы как самого издателя, так и его ближнего окружения. Мало того, обещания начали сбываться. Нетрудно было догадаться, что все это дело рук когда-то

отвергнутого «Петербургской газетой» сочинителя. Гораздо труднее было графомана изловить. «_После унизительных просьб дать хоть какой-нибудь ответ, плешивый секретарь сунул мне рецензию,

написанную красным карандашом на первом листе моей рукописи. Она состояла всего из нескольких слов и гласила: «Несусветная дребедень. Жалкое подобие Конан Дойла. Гнать этого графомана в

шею!». Журналист гаденько хмыкнул, похлопал меня по плечу и посоветовал не расстраиваться. «Вы еще молоды, – провещал он, – и я дам вам совет: бросьте марать бумагу. Сочинительство – не ваше

ремесло_». Е.К ГЕРМАН САДУЛАЕВ ИВАН АУСЛЕНДЕР: РОМАН НА ПАЛЬМОВЫХ ЛИСТЬЯХ М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017 год. – 416 стр. Тираж 2 000 экз. «ОБРЕСТИ ВНУТРЕННЮЮ СВОБОДУ»

_ВЕДАНТА, ИЛИ ЖИЗНЬ И ЗАБЛУЖДЕНИЯ САНСКРИТОЛОГА_ «_Иван Борисович Ауслендер попал в большую политику совершенно случайно. Когда страна забурлила протестами, словно желудок солдата, с

голодухи переевшего гороховой каши (вернее, забурлило в двух-трех больших городах, но взгляду рассерженных горожан так и представлялось, что вся Россия вот-вот возьмется за дубье и пойдет

колошматить внутреннего француза), студенческие активисты обратились к коллеге Ауслендера, профессору филологии Рюрику Иосифовичу Асланяну, с просьбой выступить на революционном митинге_». В

десятых годах нового века Ауслендер преподавал классический санскрит в Санкт-Петербургском университете, имел ученую степень, дружил с Асланяном и любил жену Веронику. Его фамилия в

переводе с немецкого означала «иностранец», «чужак» и была памятью о недавнем вполне славянском предке-репатрианте, который ненароком обзавелся новой фамилией в революционном Петрограде.

Сказать, что Ауслендер завидовал Асланяну, было бы преувеличением, но что-то все же имело место. У Рюрика была богатая родословная, сплошь состоящая из университетских филологов, а Иван мог

похвастать разве что отцом-инженером и матерью, прозябавшей в районном отделе образования. Рюрик пользовался популярностью у хорошеньких филологинь, а на занятия к Ивану ходило совсем

немного народу. Асланян воплощал тип модного левого интеллектуала и был идолом для хипстеров. Ауслендер был мешковат и нерешителен. Однажды Рюрик попросит Ивана выступить за него на митинге,

тот неожиданно для себя согласится и – откроет дверь в новую жизнь. Точнее, у этой двери вплотную окажется читатель. «_Любой выбор ложен, а сама возможность выбирать иллюзорна. Так в чем

смысл и как эти кукольные выборы могут быть честными или нечестными? Марионетки в конечном итоге всегда выбирают очередного Карабаса-Барабаса; лучшее, что может сделать умный Буратино, – это

порвать холст иллюзии в очаге каморки папы Карло и уйти за кулисы, где можно обрести внутреннюю свободу, свободу по ту сторону сцены_». Е.К. ЛЕВ ХАЛИФ ЦДЛ М.: Центрполиграф, 2017 год. – 542

стр. Тираж 2 000 экз. «ИЗ ЧЕГО ТВОЙ ПАНЦИРЬ, ЧЕРЕПАХА?» ЛИТЕРАТУРНЫЕ СПЛЕТНИ СОРОКАЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ «_Он был огромен и красив какой-то неземной мужской красотой. Я не знаю точно, когда он

появился в Москве и вообще – оттуда взялся. Кажется, все-таки, из Ташкента. Потому что, явно восточный человек, сразу же пришел к Назыму Хикмету. А в 1956 году весь литературный мир Москвы

ошарашил целый разворот (на двух полосах!) стихов никому не известного Льва Халифа с посвящением Назыма Хикмета во всемогущей в то время «Литературке_», – так выглядел Лев ХАЛИФ, по словам

Леонида Лернера («Обыватель», obivatel.com). Широкая общественность запомнила его, как это бывает с поэтами, по четверостишию под названием «Черепаха». «_Мы жарили мясо, заливали его вином и

играли в шахматы. То были чудесные вечера, полные юмора и хохм. Хохмил, в основном, Лев, неистощимый остроумец. «На сцену выбежал Отелло, загримированный под Мордвинова, – начинал он,

отодвигая из-под шаха короля. И когда получал мат, резюмировал: «Когда бы жен своих/Душили мы за шалость,/То даже б завалящих не осталось». Показывая книгу Юрия Трифонова (в то время

властителя умов московской интеллигенции), в одном рассказе ловил его на плагиате. Ибо блестящее четверостишье, которым орудовал один из его героев, принадлежало именно Халифу. Теперь его

многие знают и цитируют при случае. «Из чего твой панцирь, черепаха?/Я спросил и получил ответ:/Он из пережитого мной страха/ И брони надежней в мире нет»_, – напоминает Лернер. В 50-е годы

«Черепаха» ходила в списках. Ее брал эпиграфом Юрий Домбровский, но цензура эпиграф сняла. Однажды ее напечатали миллионным тиражом на обложке журнала «Кругозор». В роман Василия ГРОССМАНА

«Жизнь и судьба» она вошла уже как фольклор. Роман про ЦДЛ (Центральный дом литераторов в Москве) написан был в России, но вызвал скандал и негодование коллег по писательскому цеху. В 1974

году ХАЛИФ демонстративно вышел из Союза писателей, в 1977 году эмигрировал. В 1979 году издательство «Альманах» в Лос-Анджелесе впервые опубликовало книгу прозы «ЦДЛ». В 2001 году

екатеринбургская «У-Фактория» напечатала ее дополненное издание. Е.К. ДЖО АБЕРКРОМБИ. ПОЛВОЙНЫ СЕРИЯ: ЧЕРНАЯ FANTASY М.: Э, 2016 год. – 464 стр. Тираж 5 000 экз. ВСЯКИЙ ГЕРОЙ ДЛЯ КОГО-ТО

ЗЛОДЕЙ _ВЛАСТВОВАТЬ ОЗНАЧАЕТ ОДНИМ ПЛЕЧОМ НАВСЕГДА ОКУНУТЬСЯ В СУМРАК_ Третий роман из цикла «Море Осколков» хотя и числится, как и предыдущие,  подростковым, куда жестче  предшественников:

«Он облапил разбитой кистью руку Рэйта, но тот вырвался и вогнал нож противнику чуть ниже шлема, под самое ухо. Нижеземец, казалось, несказанно изумился, когда на его святой оберег полилась

кровь. Видать, верил, что воюет за правду, под сенью правильного бога, в войске праведного короля. В конце концов, всяк придумает, как себя убедить, что его дело правое. Теперь же, пытаясь

соединить лоскуты разорванной шеи, нижеземец спохватился, что побеждают не праведники, а тот, кто крепче бьет и бьет первым». В каждом  последующем  романе трилогии – новые главные герои, а

те, кто был главным в предыдущем повествовании, передвигается в персонажи второго ряда. Здесь перед нами трое: принцесса Скара, чье королевство было разрушено, а родители  убиты, ее

телохранитель Рэйт, приставленный к ней союзниками, не только для охраны, и ученик уже знакомого нам отца Ярве – Колл, разрывающийся между служением и любовью. Все юные. Но герои  «Песни

Льда и Огня» Мартина не старше – для телесериала набирали актеров куда более возрастных, чем предусмотрено книгой. Мир романов АБЕРКРОМБИ жесток, и если ты не будешь соответствовать этому

миру, тебя быстро закопают в могилу и забудут: «Раньше я думала, что в мире живут герои. Но мир, сестра Ауд, наоборот, полон чудовищ. – Отвернувшись от погребений, она двинулась назад, к

Мысу Бейла. – И, пожалуй, лучшая в нем надежда – на то, что самые страшные из них в наших рядах». Кровавые битвы, лязг мечей, хрипы раненых – это лишь полвойны. Другая половина – это

переговоры, заверения, обманы, тайные союзы, намеки, нужное слово в правильную минуту. Принцесса без войска, которую соратники даже не рассматривали как серьезного союзника, а враги не

видели как соперника, на протяжении книги в мире, где все дороги – кривые, успешно совершенствовала умение лавировать в этой второй, невидимой половине войны, и добилась успеха. MIF1959