Украина держит в сизо больного диабетом политзаключенного: бизнес или война

Имя политзаключенного Андрея Татаринцева не звучало в телеэфирах, не мелькало на первых полосах газет. Я узнала о нем от бывшего политзаключенного Евгения Мефедова, который знал Андрея по

СИЗО. Татаринцев — не пламенный революционер, не боец, не «сепар»: он обычный человек, попавший в жернова гражданской войны. И эти жернова его вот-вот перемелют окончательно и бесповоротно.

Дело в том, что он тяжело болен и пребывание в условиях украинского СИЗО для него может закончиться трагически. До начала войны на востоке Украины Татаринцев с семьей — женой и маленьким, на

тот момент годовалым ребенком — проживал в городе Сорокино Луганской области (в прошлом Краснодон). Проживал он там с самого рождения, с 1984 года, Сорокино — его родной город. Но сегодня

эта территория находится под контролем Луганской народной республики. — У него в Сорокине был свой бизнес — заправочная станция и небольшая база отдыха, — рассказывает адвокат Татаринцева

Владимир Ляпин. — Там красивые места, где любили отдыхать местные жители. У фирмы было три соучредителя. Когда начались события на Донбассе, его компаньоны уехали. А он остался, потому что

надо было как-то кормить семью. Продолжил заниматься своим делом в одиночку на неподконтрольной Киеву территории. Покупал и продавал дизельное топливо, бензин. Осенью 2017 года, когда

Татаринцев по делам был в Киеве, его задержали сотрудники СБУ по обвинению в содействии террористической организации (часть 1 статьи 258-3 УК Украины). Под «террористической организацией»

подразумевалась ЛНР — Луганская народная республика. В предъявленном Татаринцеву «подозрении» говорится, что в 2014 году на территории Луганской области (точное время и место совершения

преступления следствием не установлены) он, «имея умысел на участие в террористической организации «ЛНР», а также движимый неприятием «избранного Евроинтеграционного курса Украины» (именно

так, с большой буквы!), вступил в вышеназванную «террористическую организацию». — Самое интересное здесь — это то, что в Украине ни ДНР, ни ЛНР не признаны террористическими организациями, —

говорит адвокат Ляпин. — У нас согласно закону о терроризме есть определенная правовая процедура. Генеральный прокурор должен обратиться в высший административный суд с иском о признании

организации террористической. Только после этого признания наступают правовые последствия: конфискация имущества этой организации, уголовное преследование. Ничего подобного в отношении ЛНР и

ДНР сделано не было. Я обращался с соответствующими запросами и к президенту, и в Верховный суд, и к Генпрокурору. У меня есть все эти ответы. Это бред. Мы поставляем туда хлеб, получаем

оттуда уголь, люди туда-сюда ходят. Ну какие они террористы?.. Больной диабетом Татаринцев никакого участия в боевых действиях принимать, разумеется, не мог. Его «содействие» ЛНР заключалось

в том, что он поставлял дизельное топливо и бензин в некоторые учреждения на территории республики. Например — в школу и детский сад. — У нас есть расшифровки разговоров по мобильному

телефону, из которых понятно, куда шли это топливо и этот бензин, — говорит Ляпин. — Именно это ему вменяют в качестве состава преступления. Там еще было отделение милиции, которому он тоже

продавал бензин. Он не продавал и не отдавал топливо или бензин каким-либо лицам, которые могут подпадать под действие закона Украины о терроризме. Только государственным учреждениям, хотя и

непризнанной республики. Они считают, что он поддерживал боевиков на Донбассе тем, что давал топливо детскому саду… — НО ЕГО ОБВИНЯЮТ ТАКЖЕ И ПО СТАТЬЕ 438 УК УКРАИНЫ. А ЭТО «ЖЕСТОКОЕ

ОБРАЩЕНИЕ С ВОЕННОПЛЕННЫМИ». — Да, второе обвинение состоит в том, что он якобы в военкомате бил украинских военнопленных, — отвечает адвокат. — Но кроме протокола опознания людьми, которые

его никогда прежде не видели, в деле нет ничего. Никаких доказательств. Это фальсификация чистой воды. Не случайно же СБУ не дает распечатки с его мобильного телефона именно за тот день,

когда якобы имел место этот инцидент? Это сделано специально, потому что 258-3 — не такая тяжелая статья. Наказание по ней — до 5 лет. А если есть обвинение по 438-й статье, то это позволяет

его не отпускать из-под стражи. Но у него диабет второго типа. И он каждый день нуждается в лекарствах. У него больные ноги, сосуды. Какой из него террорист или бандит? Он даже матом не

ругается. Человек живет со своей семьей, работает. У него нет ни одного правонарушения, даже штрафа за неправильное вождение. К тому же события, которые ему вменяются, произошли еще в 2015

году. А его задержали в Киеве спустя два года. Причем протокол задержания составлен в порядке статьи 208 УПК — «во время совершения преступления». Существует неофициальная версия того,

почему именно Татаринцев попал в лапы СБУ. Мои собеседники полагают, что дело в том, что один из соучредителей бизнеса в Сорокине захотел получить и его долю. У «партнера» оказался

родственник в руководстве СБУ. Татаринцеву якобы сказали: «Перепиши свою часть бизнеса, и все у тебя будет хорошо». Он отказался — после этого и возбудили дело. Такое на Украине сегодня

происходит часто. О том, как СБУ отжимает бизнесы, угрожая предпринимателям делами по «сепаратистским» статьям, мы писали еще в 2017 году. Сейчас Андрея содержат в СИЗО Вольнянска — это

Запорожская область. Он сидит уже почти три года. Его жену (кстати, она гражданка России) фактически выгнали в РФ, и теперь она не может въехать обратно. Со сменой власти на Украине ничего

не изменилось. Уже в третий раз меняется коллегия судей. И каждый раз, когда меняется состав суда, рассмотрение дела Татаринцева начинается заново. А между тем диабет — с ним ведь не шутят.

Если его не лечить, он ведет к инвалидности, ампутации конечностей, слепоте, гипогликемической коме и даже смерти. Андрею нужны инъекции инсулина три раза в день, диетическое питание 5–6 раз

в сутки, прием специальных препаратов. В СИЗО, естественно, инсулина нет. Нет возможности соблюдать диету. У него почечная недостаточность — есть опасность, что почки вообще откажут. Нужны

интенсивное лечение и диспансеризация. Уровень сахара в его крови сейчас постоянно превышает норму в 2–3 раза. Многие проблемы можно было бы решить, просто изменив ему меру пресечения. — У

нас заседания суда начинаются в 9 утра, — говорит адвокат. — Его в 7 утра забирают без завтрака из Вольнянского СИЗО, это в 150 км от Бильмака, где мы судимся. И обратно в СИЗО он попадает

только к вечеру. Я на каждом судебном заседании спрашиваю: «Выдали ли вам лекарства, выдали ли вам еду?» Ему врачи рекомендовали диетический стол №5, и лекарства он должен принимать только

после еды, чтобы не было скачка сахара, иначе может даже впасть в кому. На каждое заседание приезжает «скорая», фиксирует повышенное давление и повышенный уровень сахара. Один раз сахар был

18 — в три раза выше нормы. Но судьи просто продлевают ему меру пресечения и отправляют обратно в СИЗО. Это происходит каждые два месяца. Мы просим хотя бы изменить ему меру пресечения и

дать возможность выйти под залог, чтобы он мог лечиться. Если этого не случится, то для Татаринцева пребывание в СИЗО вполне может обернуться высшей мерой — без всякого приговора суда. В

СИЗО никакое лечение невозможно, и никакой полноценной медицинской помощи он не получает. А между тем совсем недавно, 30 января, Европейский суд по правам человека признал условия содержания

в украинских тюрьмах бесчеловечными и нарушающими 3-ю статью Европейской конвенции о правах человека — о запрете бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. То есть бесчеловечны

эти условия для обычного, здорового человека. А что говорить о больном?! Татаринцев никакой вины за собой не признает и утверждает, что на его руках нет ни капли крови. Между тем украинская

Фемида, такая суровая к одним, исключительно благосклонна к другим. Например, к одному из лидеров Майдана и экс-нардепу Сергею Пашинскому. Пашинский 31 декабря 2016 года ранил человека —

прострелил ему ногу. Спустя почти три года он был арестован. Однако вскоре отпущен под домашний арест. Хотя и вина его очевидна, и он сам ее не отрицает. И надавить на свидетелей столь

влиятельный политик, безусловно, сможет. Или взять экс-руководителя одесского «Правого сектора» (запрещен в РФ) Сергея Стерненко. В ходе обычной ссоры на улице он убил одного человека и

тяжело ранил другого. Это доказано. Стерненко не отрицает, но уверяет, что то была самооборона. Хотя оружия у пострадавших не было. И что же? А ничего. Стерненко — на свободе. Ну и как тут

не вспомнить обвиняемых в убийстве Олеся Бузины, которые не только гуляют без всякой меры пресечения, но и занимают должности во вполне официальных структурах? И диабета, кстати, у них нет…

Так что мешает выпустить под залог Татаринцева, дело которого шито белыми нитками, если те, кто совершил реальные, доказанные преступления, находятся на свободе? В ранние годы советской

власти в СССР существовал термин «социально близкие». Понятно, что государству рабочих и крестьян «близкими» оказывались представители угнетаемых в царской России классов. Для нынешнего

украинского государства «социально близким» оказался убийца Стерненко, а «чуждым элементом» — Андрей Татаринцев. Разница в отношении к этим людям бросается в глаза. Остается еще надежда, что

Андрея включат в списки на очередной обмен. Не исключено, что он состоится совсем скоро — перед встречей в нормандском формате, которая намечена на апрель. Так считают некоторые эксперты.

Даже если сама встреча сорвется, обмен все равно может состояться. Главное, чтобы про Татаринцева в очередной раз не забыли. Добиться его включения в списки — это дело правозащитников ЛНР и

российской стороны. Тем более что его семья уже ждет его в России.